Возраст: 100
Владимир Ефимович Семичастный. Родился 12 января 1924 года в селе Григорьевка Екатеринославской губернии - умер 15 января 2001 года в Москве. Советский партийный и государственный деятель. Генерал-полковник (1964). Председатель Комитета государственной безопасности СССР (1961-1967). Член ЦК КПСС (1964-1971).
Владимир Семичастный родился 12 января 1924 года в селе Григорьевка Павлоградского округа Екатеринославской губернии (ныне поселок Межевая Днепропетровской области).
Отец - Ефим Кириллович Семичастный, был малограмотным, окончил три класса церковно-приходской школы, работал на мельнице, вступил в ВКПб по ленинскому призыву в 1924 году.
Мать - Домна Ивановна Семичастная, была награждена орденом «Материнская слава».
Его родители были крестьянами, уроженцами Тульской губернии. Поженились очень молодыми и вскоре после свадьбы уехали на юг России на заработки. В начале Первой мировой войны семья перебралась в небольшое село Григорьевка Екатеринославской губернии.
Семья была многодетной - у Владимира было десять братьев и сестер (две сестры и один годовалый брат умерли в гражданскую задолго до его рождения).
В школьные годы Владимир Семичастный был комсомольским активистом. С 1939 года являлся секретарём комитета комсомола средней школы города Красноармейска Сталинской области (ныне Донецкая). 15 июня 1941 года окончил школу, получив аттестат зрелости с отличием и подал документы в Харьковский авиационный институт.
В годы Великой Отечественной войны в эвакуации, был признан не пригодным для строевой службы: врождённый порок сердца. Сначала находился в Махачкале, потом в Астрахани и Челябинске, затем в Кемерово, где поступил в Кемеровский химико-технологический институт и был избран секретарём бюро Кемеровского райкома комсомола.
В конце 1942 года был принят кандидатом в члены ВКП(б).
После освобождения Донбасса, в сентябре 1943 года направлен в Красноармейск первым секретарём райкома комсомола. С января 1944 года - заведующий отделом рабочей молодёжи Сталинского обкома комсомола, в конце 1946 года избран первым секретарём Сталинского (Донецкого) обкома комсомола.
Владимир Семичастный в молодости
В 1946-1950 годах секретарь, 1-й секретарь ЦК ЛКСМ Украины.
В 1950-1958 годах секретарь ЦК ВЛКСМ, где стал соратником Александра Шелепина.
30 октября 1958 года в докладе на пленуме ЦК ВЛКСМ выступил с речью, в которой сравнил лауреата Нобелевской премии Бориса Леонидовича Пастернака со свиньёй: «Иногда мы, кстати, совершенно незаслуженно, говорим о свинье, что она такая, сякая и прочее. Я должен вам сказать, что это наветы на свинью. Свинья, - все люди, которые имеют дело с этими животными, знают особенности свиньи, - она никогда не гадит там, где кушает, никогда не гадит там, где спит. Поэтому, если сравнить Пастернака со свиньёй, то свинья не сделает того, что он сделал».
С марта 1958 по март 1959 года - первый секретарь ЦК ВЛКСМ.
С марта по август 1959 года - заведующий отделом партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам.
С августа 1959 по ноябрь 1961 года - второй секретарь ЦК КП Азербайджана.
В 1961-1967 - председатель КГБ при Совете министров СССР. Был одним из организаторов смещения в 1964 году Н. С. Хрущёва. По свидетельству П. Е. Шелеста, пришедший к власти вместо Хрущёва Л. И. Брежнев предлагал в период подготовки Пленума ЦК КПСС 1964 года физически избавиться от Хрущёва, но Семичастный отказался: «Я рассказал Подгорному, что встречался в Железноводске с В. Е. Семичастным, бывшим председателем КГБ СССР в период подготовки Пленума ЦК 1964 года. Семичастный мне рассказал, что ему Брежнев предлагал физически избавиться от Н. С. Хрущёва, устроив аварию самолёта, автомобильную катастрофу, отравление или арест. Всё это Подгорный подтвердил и сказал, что им и Семичастным все эти варианты устранения Хрущёва были отброшены... Обо всём этом когда-нибудь станет известно! И как в этом свете будет выглядеть «наш вождь»?».
Сам Владимир Семичастный вспоминал: «Мы к этому не готовились. В аппарате КГБ вообще мало кто про это знал. Мы даже и не называли это операцией, а тем более никак ее не именовали. Мы в КГБ на этот счет вообще нигде и никаких следов не хотели оставлять. Это делал Президиум ЦК. Мы были фактически теми, кто исполнял поручение политического руководства страны... Ну заговор был... но в таком смысле, что и любое самое плохое собрание тогда тоже заговор, раз оно заранее готовится и учитывается, кто и как себя на нем поведет».
Был единственным встречающим Хрущёва в аэропорту при прибытии на Пленум ЦК КПСС с Кавказа.
Генерал армии Валентин Варенников отмечал: «Семичастного на пост председателя КГБ поставил Н. С. Хрущёв. Но, когда Никита Сергеевич "зарылся", не стал ни с кем советоваться и, делая одну ошибку за другой, наносил своими решениями ущерб государству, Семичастный содействовал тому, чтобы Хрущёв спокойно ушёл в отставку. Ведь долг перед народом и ответственность за безопасность страны, конечно, должны быть выше личных отношений».
Политические амбиции А. Н. Шелепина, человеком которого был Семичастный, привели Семичастного к отставке с поста председателя КГБ СССР и удалению из общесоюзной политической жизни. Таким ходом Брежнев хотел ослабить влияние Шелепина. Семичастный был уволен «в почётную отставку» на малозначительный пост первого заместителя Председателя Совмина УССР. Формальным поводом для его увольнения с поста председателя КГБ послужил отказ дочери И.В. Сталина Светланы Аллилуевой от возвращения в СССР из поездки в Индию и планирующийся выход на Западе её «антисоветской» книги.
В 1967-1981 годах - заместитель председателя Совета министров УССР (до 1971 года - первый заместитель). По собственным словам Семичастного, Щербицкий говорил ему, что существовала предварительная договорённость о назначении Семичастного первым секретарём в любой освобождающийся обком, однако несмотря на появление вакантных мест, этого так и не произошло.
После отставки Семичастный почти 15 лет курировал обеспечение киевского «Динамо» - именно при нем эта футбольная команда первой в СССР выиграла престижный международный кубок УЕФА.
С 1981 года был заместителем председателя Правления общественной организации - Всесоюзного общества «Знание». Как вспоминал В. Е. Семичастный, после перенесённого во время работы в Киеве инфаркта он обращался с письмами к Л. И. Брежневу с просьбой разрешить возвратиться в Москву.
С 1988 года на персональной пенсии.
События перестройки и последовавшую реставрацию капитализма Семичастный не принял. Он до конца жизни оставался коммунистом.
15 января 2001 года в Москве он перенёс инсульт и скончался. Похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.
Личная жизнь Владимира Семичастного:
Жена - Антонина Валерьевна Семичастная. Познакомились в эвакуации в Кемерово, она училась на первых курсах металлургического института. Владимир увидел ее на одном из вечеров, организованных обкомом комсомола. Ему понравилось, как девушка пела военные песни. Он начал захаживать к ней в институт и встречать возле общежития. Уже через три месяца после знакомства они расписались.
Жена защитила кандидатскую, стала доцентом, много лет работала преподавателем станкоинструментального института, преподавала металловедение. Параллельно она окончила певческую школу при Большом театре и в свободное время на хорошем профессиональном уровне пела на концертах, которые устраивала вокально-оперная студия при Доме ученых.
В 1947 году в Киеве у пары родился сын Олег, а в 1951-м в Москве у них родилась дочь Елена.
Супруги прожили в счастливом браке почти 55 лет.
Владимир Семичастный и жена Антонина
Владимир Семичастный с детьми
Награды Владимира Семичастного:
- орден Ленина (28.10.1948)
- 3 ордена Трудового Красного Знамени
- Медаль «Ветеран труда»
- Медаль «За восстановление угольных шахт Донбасса»
- Медаль «За безупречную службу» I степени
- Орден Народной Республики Болгария 1 степени
Библиография Владимира Семичастного:
2002 - Беспокойное сердце
Образ Владимира Семичастного в кино:
1993 - «Серые волки» - в роли Владимира Семичастного актер Богдан Ступка;
Богдан Ступка в роли Владимира Семичастного
2009 - «Осведомлённый источник в Москве» - в роли Владимира Семичастного актер Сергей Комаров;
2011 - «Фурцева» - в роли Владимира Семичастного актер Михаил Слесарев;
2012 - «Однажды в Ростове» - в роли Владимира Семичастного актер Андрей Ильин.
Андрей Ильин в роли Владимира Семичастного
Владимир Семичастный о заговоре против первого секретаря ЦК КПСС Никиты Хрущева
В конце 1963 года ропот и критические реплики уже раздавались и на высшем уровне. Не настолько, правда, громко, чтобы долетать и до ушей Хрущева, однако говорили уже не шепотом и не за закрытыми дверями, как раньше. Критики Хрущева считали, что высший партийный и государственный руководитель все больше отклоняется от правильного пути. Он уже не прислушивался к окружающим, зазнался. Те самые люди, которые с воодушевлением помогали ему вначале, славили его, ныне, наоборот, всеми силами старались его неутомимый натиск притормозить, и даже в моем присутствии они не замолкали.
Первыми из членов Политбюро стали обсуждать создавшееся положение второй человек в партии Леонид Ильич Брежнев и секретарь Центрального Комитета Николай Викторович Подгорный: с Хрущевым уже невозможно работать - таков был их вывод. Однако перейти от слов к делу было не так просто. Оба начали прощупывать почву вокруг себя. Будучи опытными людьми, они понимали, что, не обеспечив себе поддержку КГБ, им не удастся осуществить свой замысел - произвести замену главы государства и первого секретаря ЦК КПСС. Когда в один прекрасный день я вошел в кабинет Брежнева, то сразу заметил, что Леонид Ильич чувствует себя более неуверенно, чем когда-либо раньше. Он пошел мне навстречу, пригласил сесть и начал разговор издалека. Очень осторожно и сверх меры мягко.
- Как ты сам понимаешь, чувствуешь и видишь, положение в стране трудное, - начал он на ощупь. - Запустили мы заботу о простом народе, забросили партийный актив; много проявлений несогласия, - признал он самокритично.
Отношения, которые сложились у нас с ним до той поры, были приятельскими, но в определенной мере и официальными, так, что идти прямо к сути дела он не мог. Поэтому остановился именно там, где и намеревался: надо созвать пленум Центрального Комитета и освободить Никиту Сергеевича от его поста. Я отреагировал так, как в тот момент считал правильным: по сути дела - никак. Сказал, что надо подумать, все взвесить, посоветоваться, а уже потом решать. На том мы и разошлись. Однако мне самому для размышлений много времени не требовалось. Я понимал, о чем идет речь, и внутренне разделял стремление добиться перемен. Ведь никто не хотел вернуться к сталинским порядкам, а, наоборот, установить коллективные формы руководства и совершенствовать их.
Мой следующий разговор с Брежневым проходил уже при участии членов Политбюро Подгорного и Шелепина. Предмет обсуждения был намного конкретнее: обсуждались практические вопросы обеспечения всей акции со стороны КГБ. Согласно результатам предварительных разговоров главных действующих лиц и одновременно высших деятелей антихрущевской оппозиции Брежнева и Подгорного предложение о замене первого секретаря должно было получить значительную поддержку у большинства членов ЦК, а также и в самом Президиуме. Оставалось еще два момента: определить время, место и способ действий и одновременно получить поддержку плана со стороны министра обороны Малиновского. Никому не хотелось оказаться под конец в положении Молотова, Маленкова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова. Хрущев все же был Верховным Главнокомандующим, и хотя открытое столкновение с ним было в высшей степени неправдоподобным, тем не менее и такой вариант до последней минуты исключать было нельзя.
О конкретных договоренностях между политиками я не имел четкого представления, хотя через наше Девятое управление, занимавшееся охраной членов правительства, был осведомлен о большей части их встреч. Но я не был членом Президиума, а поэтому и в формировании оппозиции активного участия не принимал. Весной 1964 года первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев отмечал свое семидесятилетие. По этому торжественному случаю к нему приходили с поздравлениями все руководящие советские представители. Десятками поступали юбиляру в Москву послания и из других стран социалистического содружества, от глав государства и их партийных руководителей, а также от многих государственных деятелей со всего мира.
В бесконечных тостах, в приветственных речах заслуги Никиты Сергеевича Хрущева высоко оценивались и восхвалялись. Да и как же иначе? Круглая дата не располагает к объективному глубокому анализу, а уж к разбору конфликтных политических моментов - тем более. Тех, кто знал в тот момент, что семидесятилетие Хрущева станет его последним торжеством на посту высшего государственного и партийного деятеля, было пока не очень много. Я же относился к группе посвященных. Я слушал оды в честь юбиляра, неумеренные восхваления, в частности, Брежнева, и пытался одновременно читать по лицам, что же на самом деле все эти люди чувствуют. Вел я внутренний разговор и со своей собственной совестью.
Это правда, что Н.С.Хрущев во многом мне в жизни помог. И я никогда не забывал всего, что он для меня сделал. Мое тогдашнее неприятие касалось лишь его более позднего политического развития, а именно оно заслуживало и неприятия, и отзыва с должности. Круг посвященных постепенно разрастался, однако все еще не существовало конкретного плана и единой стратегии действий. Вопросы, что делать, а главное - как дальше действовать, не выходили целыми днями из головы Брежнева. Однажды он снова мне позвонил и попросил зайти: хочет, мол, обсудить один практический вопрос. Вскоре я был в его кабинете. В это время Хрущев собирался с визитом в Швецию и, как уже стало традицией, намеревался ехать туда всей семьей - сначала поездом до Ленинграда, а оттуда на корабле по морю. Предложение Брежнева прозвучало весьма ясно: «Что, если бы КГБ задержал поезд Хрущева при его возвращении из Ленинграда где-нибудь у Завидова и изолировал первого секретаря?»
При таком варианте вступление в должность нового «первого» прошло бы в обстановке полной безопасности. Разумеется, в то время Леонид Ильич, будучи вторым секретарем ЦК КПСС, уже понял, что тем новым, кто заменит Хрущева, будет именно он. Однако он хорошо расценивал и свои возможности, а потому по мере приближения решающего момента его страх перед Никитой Сергеевичем нарастал. Предложение Брежнева меня неприятно удивило. Даже если бы в конце концов группа Президиума остановилась именно на таком варианте (в чем я вовсе не был уверен), наши действия были бы совершенно противозаконными и вызвали осуждение во всем мире. Я быстро взвесил все «за» и «против» и ответил, что с таким решением согласиться не могу. Брежнев, очевидно, вообще не понял хода моих мыслей. Совсем отпустив тормоза своей фантазии, он склонил разговор к возможности физической ликвидации Хрущева.
- На это мы никогда не пойдем, - немедленно остановил я его.
И вообще как такое возможно было бы осуществить? Ни я, ни Брежнев своей собственной рукой никогда бы ничего такого не сделали. Тогда кто же это должен быть? «Некто» из круга тех, кто десятки лет работает с Хрущевым? Кто его охраняет или готовит ему еду? Что же тогда будет? Заговор? Покушение?! Исключено!! - Все это с быстротой молнии пронеслось у меня в голове.
- Сначала вы меня информировали о плане созвать пленум Центрального Комитета и на нем поставить этот вопрос. Я считаю, что только такое решение возможно, - твердо подытожил я.
Больше говорить нам было не о чем. Мой собеседник думал только о том, как бы сделать так, чтобы при снятии Хрущева не пришлось смотреть тому в глаза. Он хотел прийти на все готовое. С такой стороны я еще Брежнева не знал. Мог ли я предполагать, чего сам дождусь от него в будущем?.. Хотелось думать, что Брежнев всего лишь проверял мою реакцию. Я мысленно снова и снова возвращался к его предложению и снова безусловно его отвергал. Но я бы лгал, если бы ныне твердил, что уже тогда понял, что из Брежнева, в силу основных черт его характера, получится плохой первый секретарь.
Как-то, в 1990 году, меня пригласил тогдашний председатель КГБ СССР В.Крючков и предъявил мне претензии в связи с моим интервью французскому телевидению, в котором я заявил, что Брежнев предлагал мне устранить Хрущева физически. Состоялся такой занимательный диалог:
- Вы доложили о том разговоре с Брежневым членам Президиума?
- А зачем, - ответил я. - Ведь все они были за смещение Хрущева со всех должностей. А предложение Брежнева - не более чем пробный шар.
- Ну вы бы Хрущеву об этом рассказали.
- С какой стати, если я сам был за его отставку!
- Напишите обо всем объяснение в ЦК, - в голосе Крючкова прозвучал металл.
- По поводу чего?
- А вот всего этого...
- Но ЦК у меня не просит объяснения, а вы не Центральный Комитет.
- Ну, если надумаете, свяжитесь по телефону с моим заместителем. Дайте ему свой номер.
Номера телефона я, конечно, не дал (они ведь и так его знали!) и никакого объяснения не обещал. Правда, сказал, что могу собрать иностранных журналистов и дать интервью по поводу его предложения.
В субботу 17 августа 1991 года телевидение показало интервью со мной, в котором я рассказывал об октябрьском пленуме 1964 года. В воскресенье сюжет повторили. И когда 19-го утром объявился ГКЧП, мне стали звонить друзья и шутливо спрашивать: «Ты что, накануне давал инструктаж?»
После пресс-конференции ГКЧП, 19-го вечером, мне позвонил Шелепин: «Давай-ка выйдем, погуляем».
Встретились.
- Ну, - спрашивает Александр Николаевич, - ты посмотрел?
- Да видел этот цирк. Ничего у них не выйдет.
В те августовские дни вице-президент, председатель КГБ, министр обороны и премьер Кабинета Министров продемонстрировали полную организационную беспомощность. Говорят, что отправлялись телеграммы в республиканские ЦК, крайкомы и обкомы с предложением поддержать ГКЧП.
Мы же в октябре 1964 года никаких письменных следов не оставляли. Глупо в таких делах руководить при помощи телеграмм. Нужны теснейшие личные контакты, чтобы глаза в глаза смотреть собеседнику. К тому же нас приучили, что есть политическое руководство в стране - Центральный Комитет партии. Значит, и опираться мы могли только на него. В таких делах необходимо, чтобы за спиной стояла какая-то мощная организация. Команда ГКЧП вела себя как узкая группировка, которую легко было обвинить в заговоре, путче и отправить за решетку. И она проиграла. Но в проигрыше вместе с ней оказался весь советский народ, вся Великая Держава...
Но вернемся в 1964-й. События уже разворачивались полным ходом, остановить их было невозможно. Сразу после встречи с Брежневым я снял трубку и позвонил Шелепину.
- Послушай, - сказал я ему, - тянут нас куда-то в сторону. Хотят чужими руками совершить преступление, а потом?.. Что будет потом?!
- Кто его знает, что будет потом!
Шелепин был полностью со мной во всем согласен. И он был категорически против подобного решения… Еще одна вещь могла перемешать карты. Подготовка к отзыву Хрущева не оставалась тайной. Согласно позднейшему свидетельству сына Хрущева Сергея источником разглашения задуманного смещения первого секретаря стал бывший работник КГБ Галюков, сотрудник охраны бывшего члена Политбюро, а после 1961 года уже только заместителя председателя Совета Министров РСФСР Николая Григорьевича Игнатова.
Игнатов, как мне кажется, старался на обоих фронтах обеспечить себе «задние ворота», чтобы иметь возможность в случае успеха или провала замыслов против Хрущева снова вернуться в Политбюро. С одной стороны, вел переговоры с Брежневым, а с другой - передал через своего охранника предостерегающий сигнал Сергею Хрущеву, а через него - и его отцу, Никите Сергеевичу. Когда Хрущев узнал, что против него собираются также выступить Александр Шелепин и Владимир Семичастный, то заявил, что наветам не верит. Он даже не допускал мысли, что и мы можем быть против него.
Человеком, который тем не менее получил от первого секретаря задание проверить дошедшие до него слухи, был еще один член Политбюро, многолетний друг и союзник Хрущева Анастас Иванович Микоян. Так, последним стечением обстоятельств, он был поставлен перед необходимостью принять окончательное решение, на чью сторону встать. Во многих отношениях Микоян был ближе всех к Хрущеву, однако, твердый характер, особенно в поворотных моментах, он никогда не проявлял. Одна из острот, ходившая в свое время среди партийцев, была посвящена именно ему. Это о Микояне неизвестный рифмоплет сложил строки: «От Ильича до Ильича без инфаркта и паралича». В общем, иными словами, спокойная и бесконфликтная жизнь с времен Ленина и до брежневских дней - такой идеал приписывался этому человеку.
То, что за слухами действительно стоит правда, Микоян, исполняя поручение Хрущева, вскоре же узнал. Тут, однако, и от него потребовали, чтобы дал понять, на чью сторону он встанет. Когда Анастас Иванович снова появился перед жаждавшим узнать истину первым секретарем, он опроверг все дошедшие до Хрущева предостережения и сделал это самым убедительным образом. Хрущев, предупрежденный сыном, не был ни наивным, ни глупым. За его плечами стоял столь богатый опыт, что изменение в настроениях вокруг него он мог очень быстро почувствовать и сам, без всякой посторонней помощи. Что он тогда думал? Что решил для себя?..
Для нас с Шелепиным один вопрос сменялся другим. Что предпримет Хрущев, если к нему просочится новая информация и снимет все его сомнения? Придет ли ему на помощь Малиновский (которому никто до сих пор еще ничего не сказал!) - так, как семь лет назад Никите Сергеевичу помог Жуков? Как тогда Хрущев поведет себя по отношению ко мне и Шелепину? О чем придется говорить с Брежневым и Подгорным? Мы превратимся в заговорщиков? Станем врагами? Нерешительность Брежнева становилась опасной. Поэтому при следующей встрече с ним я уже давил на него:
- Неопределенность решения грозит мне и всем вам большой опасностью.
И я произнес слова, которые наконец-то подтолкнули Брежнева к решительным действиям.
- Помните, - сказал я, - если Хрущев узнает правду, то прежде всего он отдаст приказ мне, чтобы я, в соответствии со своими служебными обязанностями, арестовал вас как члена «антипартийной группы». И я, Леонид Ильич, буду вынужден это сделать.
Через 29 лет после «малой октябрьской революции 1964 года», как окрестили события, связанные с октябрьским пленумом московские либералы, вышел фильм Гостева «Серые волки». Соавтором сценария фильма был Сергей Хрущев. Несмотря на обилие мемуарной литературы и живых свидетелей смещения Хрущева, кинокартина получилась карикатурной. Претензии на фильм «исторический и политический» оказались несостоятельными. Недаром Сергей Хрущев категорически возражал против использования в титрах его имени.
В фильме до предела упрощена проблема человеческих отношений. Все сведено только к стремлению захватить власть. Но это совсем не так! В народе нарастала тревога по поводу все новых и новых необоснованных волюнтаристских решений Хрущева в области экономики, партийного строительства, внешней политики. Хрущеву об этом говорили, но он игнорировал замечания товарищей. Именно это заставило пойти на крайнюю меру - на снятие его со всех постов, исходя из государственных интересов страны!
В фильме тенденциозно показана роль Шелепина и Семичастного. Мы ведь не были в составе Президиума ЦК КПСС, а только начинали свою государственную карьеру. Поэтому не могли здесь быть главными фигурами. В фильме фигурирует Галюков, бывший охранник бывшего члена Политбюро Игнатова. По ходу действия в фильме Галюкова убивают. Это абсолютный вымысел. После известных событий 1964 года он, живой и здоровый, работал у Мураховского, бывшего первого заместителя Предсовмина.
Ложью являются и показанная в фильме попытка Хрущева дозвониться из Пицунды в Киевский военный округ Кошевому, и разговор Хрущева с Малиновским. С целью обострения сюжета в фильме постоянно кого-то убивают, организуют слежку. На деле ни один человек тогда не погиб. Еще одна неправда: Сергей Хрущев несколько раз выступал с обвинениями, утверждая, что пограничники из КГБ усиленно следили за его отцом во время его пребывания в Пицунде. И мне лично ставятся им в упрек многие вещи. Я не согласен с ним. Ничто из названного не происходило так, как он это описывает. Я сам неизменно настаивал на соблюдении законов, ибо только таким образом мы могли содействовать развитию советской системы, не навредив ей.
За все время, предшествовавшее октябрьскому пленуму 1964 года, в ходе его и сразу же после него - нигде не было-объявлено чрезвычайного положения, не был приведен в движение ни один танк, ни один самолет. Никаких дополнительных военных кораблей в Черное море не вводили. Не было никакой обстановки чрезвычайности. Даже Кремль не был закрыт для посетителей. В том-то и заслуга Хрущева, что он создал обстановку, при которой его смещение происходило гласно, на пленуме ЦК, без применения силы.
Конечно, Брежнев и Подгорный предварительно беседовали с каждым членом Президиума, а Рудаков и Поляков - с каждым секретарем ЦК. Они же вели беседы и с секретарями ЦК союзных республик и крайкомов. То есть готовили пленум так, как всегда готовят - пусть необычное - партийное собрание! Алексей Николаевич Косыгин, например, когда перед ним поставили этот вопрос, первым делом спросил: «С кем КГБ?» И только узнав, что КГБ согласен на этот шаг, ответил: «Я буду поддерживать».
Брежнев опасался разговора с министром обороны и долго его оттягивал. Если бы Р.Я. Малиновский не поддержал замысла, все чрезвычайно осложнилось бы. Однако, наконец, все утряслось. Кстати, накануне этого разговора Л.И.Брежнев уехал в ГДР и вернулся лишь после того, как 10 октября свое согласие дал Малиновский. На смещение Хрущева был согласен и член Военного Совета Белобородов. Подготовлен к этому решению был и основной костяк членов ЦК. Таким образом, все были готовы снять Хрущева. Поэтому я утверждаю, что не было никакого заговора! В связи с фильмом «Серые волки» я и Николай Месяцев обо всем этом хотели поведать журналистам, пригласив на встречу с нами работников КГБ, членов семей Хрущева и Микояна, но у пресс-службы Комитета безопасности России не хватило смелости организовать такую конференцию.
последнее обновление информации: 26.12.2020