Возраст: 239 (со дня рождения)
Возраст смерти: 10 лет
Луи-Шарль (Людовик Карл), дофин Франции (фр. Louis-Charles, Dauphin de France). Родился 27 марта 1785 года в Версале - умер 8 июня 1795 года в Париже. Наследник французского престола в 1789-1792 годах. После казни отца Людовика XVI был признан французскими монархистами, многими государствами Европы и США как король Франции Людовик XVII (фр. Louis XVII), хотя де-факто не правил.
Луи-Шарль родился 27 марта 1785 года в Версале.
Отец - Людовик XVI (Louis XVI; 23 августа 1754 - казнен 21 января 1793), король Франции из династии Бурбонов.
Мать - Мария-Антуанетта (Marie-Antoinette; 2 ноября 1755 - казнена 16 октября 1793), королева Франции.
Луи-Шарль, появившийся на свет как второй сын короля Людовика XVI и королевы Марии-Антуанетты, с самого рождения был удостоен редчайшего титула герцога Нормандского. Этот титул, который был возрожден специально для него, долгое время не использовался в королевской семье и не присваивался никому с XV века. Сама по себе такая честь свидетельствовала о важности положения Луи-Шарля в королевской династии и о намерении его родителей подчеркнуть особую значимость его личности в истории Франции.
Интересный факт: из дневниковой записи короля Людовика XVI можно сделать вывод, что он, возможно, не считал своего второго сына, Луи-Шарля, своим родным ребенком. В отличие от старшего сына, дофина Луи-Жозефа, который скончался в возрасте семи лет 4 июня 1789 года, за несколько месяцев до начала Французской революции, Луи-Шарль в дневниках короля упоминается иначе. Людовик XVI записал: «Роды королевы. Рождение герцога Нормандского. Все прошло так же, как и с моим сыном». Однако ряд исследователей полагает, что король мог просто случайно пропустить слово «первым» в своей записи, что внесло путаницу в интерпретацию его слов.
Гипотезы о возможном внебрачном происхождении Луи-Шарля долгое время будоражили умы историков. Одной из самых распространенных теорий является версия о том, что настоящим отцом дофина мог быть шведский дворянин Ханс Аксель фон Ферзен, близкий друг королевской семьи. После смерти Луи-Шарля он записал в своем дневнике: «Это последний и единственный интерес, который у меня оставался во Франции. В настоящее время его больше нет, и все, к чему я был привязан, больше не существует». Эти слова породили множество спекуляций о возможной связи между Марией-Антуанеттой и фон Ферзеном.
Однако многие современные историки решительно отвергают эту версию, ссылаясь на хронологические несоответствия, которые делают такое отцовство маловероятным. Дополнительно отмечается и физическое сходство Луи-Шарля с его дядей, графом д’Артуа, который впоследствии стал королем Карлом X. Это сходство также может свидетельствовать в пользу отцовства Людовика XVI, несмотря на все сомнения и слухи, окружавшие этот вопрос.
О характере маленького Луи-Шарля оставила трогательное описание его мать, Мария-Антуанетта, в письме к Луизе де Турзель, назначенной гувернанткой принца. В нем королева делится своими наблюдениями о ребенке: «...Это очень добрый и чувствительный ребенок, он очень хочет быть хорошим, но это не всегда ему удается... Любит выдумывать то, чего нет (фантазировать)... Всем хорошим, что достается ему, спешит поделиться с сестрой... Обожает все красивое... Всегда выполняет то, что обещал... Иногда очень упрям - предпочитает принять наказание, но не просить прощения...».
Эти слова Марии-Антуанетты ярко иллюстрируют особенности характера Луи-Шарля, который, несмотря на свой юный возраст, проявлял сильную волю и богатое воображение. Его доброта и желание делиться с сестрой всем лучшим, что у него было, говорят о его заботливом и щедром характере. В то же время, склонность к фантазиям и упорство показывают, что Луи-Шарль был не только одаренным, но и непростым ребенком, с которым порой было нелегко справляться.
Другие авторы также отмечали эти черты в своих воспоминаниях. Например, его сестра, Мария-Тереза Шарлотта, упоминала в своих мемуарах о развитом уме и силе характера младшего брата. Она подчеркивала, что, несмотря на юный возраст, он обладал зрелостью и целеустремленностью, которые делали его особенным в глазах окружающих. Эти характеристики только усиливают образ Луи-Шарля как неординарного ребенка, чья жизнь, несмотря на трагическую судьбу, оставила значимый след в истории.
Луи-Шарль, несмотря на свой юный возраст, проявлял необычайное трудолюбие и преданность своей матери. Одним из самых ярких примеров его любви и усердия было его увлечение садоводством. Малыш с особым рвением выращивал алые розы, чтобы дарить их своей любимой маме, Марии-Антуанетте. Когда придворные пытались убедить его оставить это занятие садовнику, он твердо отвечал: «Только тернистые пути ведут к славе... а эти цветы для мамы... я хочу заслужить ее поцелуй». Эти слова, сказанные Луи-Шарлем в возрасте всего лишь четырех лет, говорят о его желании радовать мать и о готовности преодолевать трудности ради этого.
Его стремление к саморазвитию было не менее впечатляющим. Уже в неполные пять лет он научился читать всего за месяц, выполняя обещание, данное матери, - освоить чтение к Рождеству 1790 года. Это достижение свидетельствовало о его огромной воле и усидчивости. К семи годам Луи-Шарль мог вести разговоры на итальянском и латыни, а также знал наизусть басни своего любимого автора, Жана де Лафонтена. Это раннее увлечение литературой и языками указывает на высокий уровень его интеллектуального развития.
Однако не только умственные способности выделяли маленького принца. Он обладал доброй и чувствительной душой, что проявлялось в его заботе о других. Известно, что после посещения детских приютов вместе с матерью, которая патронировала их, Луи-Шарль лично собирал деньги для помощи «этим несчастным детям». Этот поступок подчеркивает его сострадание и желание помогать тем, кто находился в беде, несмотря на его собственный привилегированный статус.
Людовик XVII в детстве
После смерти старшего брата в 1789 году, 4-летний Луи-Шарль стал наследником французского престола и получил титул дофина. Его положение как будущего короля стало особенно значимым после этого трагического события. Однако ситуация во Франции быстро менялась, и с принятием Конституции в 1791 году, когда его отец, Людовик XVI, стал конституционным «королем французов», титул Луи-Шарля был изменен на «Королевский принц Франции» (Prince Royal de France).
Эти политические изменения лишь предвосхитили дальнейшие катаклизмы. 10 августа 1792 года французская монархия была свергнута, и вся королевская семья оказалась в центре революционных событий. Их статус кардинально изменился: бывший король, королева и их дети утратили свои титулы и стали простыми «гражданами Капетами», именем, взятым в честь их далекого предка, Гуго Капета, основателя династии. Королевская семья была заключена в тюрьму Тампль, где их жизнь полностью изменилась. Заточение в Тампле стало символом конца монархии и началом долгих и мучительных испытаний для семьи, особенно для молодого Луи-Шарля, который, несмотря на свой возраст, оказался в самом эпицентре этих исторических перемен.
Узнав о казни Людовика XVI 21 января 1793 года, Мария-Антуанетта, охваченная горем, присягнула своему сыну Луи-Шарлю как новому королю, провозгласив его Людовиком XVII. Спустя неделю, 28 января 1793 года, дядя мальчика, граф Прованский, находившийся в эмиграции в Германии, официально подтвердил этот статус, выпустив декларацию, в которой объявил своего племянника королем Франции. Эту декларацию поддержали многие королевские дома Европы, а также республиканское правительство США, которое отказалось признать легитимность французской революции.
Вслед за этим, среди французских эмигрантов началось активное движение в поддержку нового короля. Они чеканили монеты и медали с его изображением, издавали документы от его имени и даже выписывали паспорта с его подписью. Все эти символические жесты подтверждали претензии Луи-Шарля на трон и укрепляли его образ как законного наследника Франции.
Параллельно с этим в самой Франции вспыхивали монархистские заговоры, направленные на освобождение молодого короля. В период осады Тулона роялистское правительство действовало от имени Людовика XVII, показывая, что монархисты не теряли надежды восстановить монархию. Эти действия подчеркивали важность Луи-Шарля как символа законной власти и надежду на возвращение старого порядка, несмотря на революционные преобразования, охватившие страну.
Якобинцы, которые в то время возглавляли революционное правительство, поставили перед собой цель воспитать Луи-Шарля Капета как истинного гражданина Республики и санкюлота, планируя использовать его в своих политических целях. Однако их намерения шли гораздо дальше простого перевоспитания. Они пытались заставить молодого принца дать показания против собственной матери, Марии-Антуанетты. Одним из самых ужасающих обвинений, выдвинутых против королевы, было обвинение в кровосмесительном сожительстве с ее собственным сыном.
Доказательства этого обвинения они пытались получить через допрос Луи-Шарля. В протоколе допроса от 6 октября 1793 года, который сохранился в судебном деле Марии-Антуанетты, содержится описание того, как мать якобы брала его к себе в постель, когда они были заточены в Тампле. Этот документ, ужасный по своей сути, стал одним из ключевых в деле против королевы. Особое внимание привлекает тот факт, что протокол подписан самим мальчиком, под именем «Louis Charles Capet», что указывает на давление, оказанное на него, и на степень унижения, которому подвергли семью в попытках разрушить их статус и достоинство. Этот эпизод является ярким примером жестокости и цинизма якобинцев, которые использовали даже детей в своих политических играх.
В ряде источников утверждается, что маленький Луи-Шарль повторял написанное в протоколе допроса не только перед следователями, но и перед своей сестрой, мадам Елизаветой, и другими членами семьи, что якобы свидетельствует о сознательном оговоре собственной матери. Однако такие утверждения не имеют документальных подтверждений. В частности, в мемуарах его сестры, Марии-Терезы, нет ни единого упоминания о подобном «отречении» брата от матери.
Единственным документом, который может служить доказательством обвинений, остается протокол допроса от 6 октября 1793 года, где содержится подпись Луи-Шарля - «Louis Charles Capet». Эта подпись представляет собой полуразборчивые каракули, которые резко контрастируют с образцами почерка принца, сохранившимися до нас и свидетельствующими о его аккуратности и умении писать гораздо лучше. Несоответствие между этими образцами указывает на то, что на момент допроса мальчик находился в крайне тяжелом психологическом и физическом состоянии. Его подпись может быть скорее отражением его подавленного и измученного состояния, чем сознательной попыткой оклеветать мать.
Луи-Шарля отлучили от его семьи и всячески стремились подавить его волю и добиться подписания нужных показаний. Сначала Луи протестовал, и требовал показать ему закон, по которому с ним так поступают. Ребенка подвергали регулярным избиениям, лишали пищи и сна, насильно поили алкоголем. Есть свидетельства о сексуальном насилии над восьмилетним мальчиком - например, о том, что к нему в Тампль приводили проституток, чтобы развратить и склонить к сотрудничеству с Трибуналом.
16 октября 1793 года его мать Мария-Антуанетта была казнена.
Сразу после разлучения Луи-Шарля с матерью 3 июля 1793 года, Национальный Конвент поручил его «революционное воспитание» бездетному 57-летнему сапожнику Антуану Симону и его жене, которые поселились в тюрьме Тампль. Это назначение было частью более широкой программы, направленной на принудительное перевоспитание дофина в духе революционных идеалов.
Задача Симона и его жены заключалась в том, чтобы привить Луи-Шарлю идеи республики и приучить его к физическому труду, который был призван заменить привычный роскошный образ жизни королевского сына. Мальчика, ранее воспитанного как член королевской семьи с особым уважением и привилегиями, теперь стали относиться как к обычному сыну ремесленника. Это изменение в обращении было частью политики Национального Конвента, направленной на радикальное переосмысление и изменение его статуса.
Симон и его жена применяли к Луи-Шарлю методы, характерные для строгого и порой жестокого обращения с детьми. Мальчика часто наказывали за различные провинности, которые в их глазах могли нарушать установленные нормы и дисциплину. Эти наказания, возможно, включали физическое наказание и лишение пищи, что отражало общий подход к обращению с ним в это трудное время.
Таким образом, Луи-Шарль, лишенный матери и привычного окружения, оказался в ситуации, где его права и статус были полностью изменены, и где ему приходилось сталкиваться с суровой реальностью жизни вне королевской семьи.
Хотя Антуан Симон и его жена строго обращались с Луи-Шарлем, стараясь привить ему революционные идеалы и привыкти к физическому труду, в их отношениях с мальчиком были и более мягкие стороны. Симон, несмотря на свою жестокость и строгость, по-своему заботился о подопечном. Сохранились счета, подтверждающие, что он покупал игрушки, цветы и даже птиц для Луи-Шарля, что свидетельствует о проявлении некоторой доброты и заботы с его стороны.
С другой стороны, по свидетельствам, Луи-Шарль «с достаточным увлечением» адаптировался к новой для него жизни, что могло быть связано с попытками найти утешение и радость в новых условиях. Однако это увлечение не исключало и других аспектов его пребывания в Тампле. По воспоминаниям его сестры, Марии-Терезы, Симон заставлял мальчика петь революционные песни, такие как «Карманьола», и произносить оскорбления в адрес аристократов и Бога. Эти действия были частью более широкого плана по формированию нового мировоззрения у Луи-Шарля, что отражало стремление революционного правительства полностью переобразить его представления и идеалы.
Таким образом, несмотря на проявления заботы и попытки создать более комфортные условия для мальчика, воспитание, которое ему было навязано, включало жесткие методы и идеологическое программирование, направленное на подрыв его прежних взглядов и формирование нового сознания в духе революции.
Но историки собрали много показаний очевидцев о событиях, происходивших в то время в Тампле, свидетельствующих об издевательствах над ребенком.
3 января 1794 года Генеральный совет Коммуны Парижа, обеспокоенный постоянным отсутствием многих своих членов на заседаниях, вынес решение запретить им занимать любые оплачиваемые должности в административных органах. В этом контексте предложение сделать исключение для Антуана Симона, который до этого занимался воспитанием Луи-Шарля, было отклонено. В результате, Симон и его жена были вынуждены покинуть Тампль.
После их ухода Луи-Шарль оказался предоставленным сам себе. В течение следующего времени, вплоть до Девятого термидора и свержения Робеспьера, принц жил в Тампле под надзором стражи, которая выполняла лишь самые элементарные функции - обеспечивала его кормлением. О его лечении, умственном развитии и даже физической чистоплотности никто не заботился. Мальчик оставался в изоляции и не получал необходимого ухода и внимания, что усугубляло его тяжёлое положение. В этом непростом периоде Луи-Шарль переживал глубокую неустроенность и пренебрежение, что еще больше способствовало ухудшению его здоровья и психологического состояния.
Мария-Тереза описывала условия жизни своего брата в Тампле с глубоким горем и возмущением: «Это было неслыханным варварством - оставить бедного восьмилетнего ребенка в полном одиночестве, под замком, в комнате с решетками на окнах, без всякой возможности даже позвать на помощь, кроме кое-как работающего звонка, который никогда не использовался, потому что брат предпочитал обходиться без самого необходимого, чем просить своих палачей... Он лежал в постели, в которой белье не менялось в течение полугода... вши покрыли его всего... Нечистоты оставались в комнате... окно было забито наглухо, и в комнате было невозможно оставаться из-за отвратительного запаха... Часто ему не давали света; бедняжка буквально умирал от страха в темноте, но никогда ни о чем не просил».
Эти слова подчеркивают ужасающие условия, в которых находился Луи-Шарль. Его изоляция и отсутствие должного ухода показывают крайнюю степень жестокости и равнодушия, с которыми он столкнулся в тюрьме. Отсутствие медицинской помощи, гигиенического ухода, света и даже элементарных удобств создавало невыносимые условия для жизни, в которых маленький принц страдал не только физически, но и психически. Сопереживание и жалость к нему становятся очевидными в контексте описанных страданий, что подчеркивает трагичность его судьбы в последние годы жизни.
Весной 1794 года, после казней лидеров правого и левого крыла оппозиции, Францией фактически стал управлять триумвират: Робеспьер, Сен-Жюст и Кутон. В апреле того же года были казнены так называемые «бешеные» - Эбер, Шометт и другие обвиняемые в «деле об инцесте», включая тех, кто выдвинул обвинения против Марии-Антуанетты.
Существуют непроверенные сведения, что в мае 1794 года Робеспьер якобы забирал Луи-Шарля из Тампля в свое поместье, Шале Медон, но вскоре вернул его обратно в камеру. Это утверждение поддерживается и Марией-Терезой, хотя точные детали этого предполагаемого визита остаются неясными. В то время ходили слухи, что Робеспьер мог иметь планы на восстановление монархии, возможно, в марионеточном виде, с собой в качестве регента. Если такие планы действительно имели место, они вскоре потерпели крах, так как Робеспьер был арестован и казнен в июле 1794 года.
Одним из самых интригующих аспектов этого периода является реконструкция предполагаемой встречи между Луи-Шарлем и Робеспьером, приведенная в книге Кристофа Доннера «Король без завтрашнего дня». Согласно этой реконструкции, принц якобы отказался взаимодействовать с Робеспьером, называя его «убийцей своих родителей». Если эта сцена правдива, она свидетельствует о беспримерном героизме и стойкости девятилетнего мальчика перед лицом жестоких обстоятельств.
Несмотря на отсутствие точных данных о том, как именно происходила эта встреча и какие планы реально вынашивал Робеспьер, факт остается фактом: Луи-Шарль продолжал оставаться символом королевского достоинства и стойкости даже в условиях невыносимых страданий и политических интриг.
После свержения Робеспьера в июле 1794 года условия содержания Луи-Шарля в тюрьме Тампль улучшились. В этот период его содержание стало менее жестоким, и внимание к нему стало более гуманным, хотя первоначально задача перевоспитания уже не ставилась. Однако к этому времени принц находился в крайне тяжелом состоянии, как физически, так и психологически.
Луи-Шарль, переживший годы изоляции, жестокого обращения и neglect, оказался в состоянии крайнего истощения и психологической деградации. Члены термидорианского Конвента, которые время от времени навещали его, отмечали его вялость, молчаливость, которая порой переходила в немоту, и общее физическое истощение. Эти наблюдения свидетельствовали о глубоком воздействии, которое перенес мальчик за годы своего мучительного пребывания в Тампле.
Состояние Луи-Шарля резко ухудшилось под влиянием физического и эмоционального насилия, которому он подвергался. Его здоровье было ослаблено не только плохими условиями содержания, но и длительным отсутствием надлежащей медицинской помощи и заботы. Несмотря на улучшение условий после падения Робеспьера, последствия прежних страданий были столь глубоки, что полное восстановление стало маловероятным.
В это время, неожиданно для самого Луи-Шарля, у него появились реальные шансы занять трон, хотя он об этом и не подозревал. После свержения якобинской диктатуры, в стране наступил период термидорианского режима, возглавляемого такими фигурами, как Полисар Баррас и Жозеф-Франсуа Тальен. Эти новые вожди стремились восстановить гражданский мир в стране и пересмотреть радикальную Конституцию 1793 года.
В условиях внутренней нестабильности и международного давления, новое руководство Франции осознало необходимость заключения мира с соседними странами, которые были объединены в контрреволюционную коалицию. Многие из этих стран, в том числе Испания, выдвинули требование об освобождении Луи-Шарля как условие для прекращения военных действий. В этой ситуации дофин, оказавшийся в критическом положении, неожиданно стал потенциальным активом в международной политике.
Хотя Луи-Шарль продолжал жить в условиях крайней физической и психологической деградации, его положение в политическом контексте стало предметом обсуждения и возможных политических решений. Новое руководство Франции, стремясь добиться мира и стабилизации, могло рассмотреть его как элемент переговорного процесса, что предоставляло ему неожиданный шанс на восстановление в качестве претендента на трон.
В этот период активно рассматривался вариант реставрации конституционной монархии с девятилетним Луи-Шарлем на троне. При этом, как подчеркивалось в планах, завоевания революции не были бы отменены, и политический строй остался бы демократическим. Вместо возвращения к дореволюционному состоянию 1788 года, предлагалось восстановить систему, существовавшую в 1792 году, когда была принята Конституция, устанавливающая конституционную монархию.
Первая инициатива в этом направлении уже была предпринята: сестра Луи-Шарля, Мария-Тереза Французская, была освобождена из тюрьмы Тампль. Руководство республики также начало тайные переговоры с монархистами, чтобы обеспечить Луи-Шарлю приемлемые условия жизни и воспитания. Однако основным препятствием оставалась проблема регентства. Необходимо было найти подходящую кандидатуру, которая могла бы эффективно управлять в отсутствие малолетнего короля, не сконцентрировав в своих руках неограниченную власть и не поддавшись влиянию эмигрантов.
Рассматривались различные варианты возможного регента, но каждый из них нес в себе свои риски. Один из основных вызовов заключался в том, что единоличный регент, управляющий страной, мог получить слишком большую власть и стать потенциальным объектом манипуляций со стороны эмигрантских кругов, стремящихся вернуть старый порядок. Эти сложности требовали тщательной проработки и осторожности в действиях, чтобы обеспечить стабильность и избежать новых конфликтов в стране.
Реставрация монархии, которую в определенный момент рассматривали как возможность, так и не состоялась из-за трагической и внезапной кончины Луи-Шарля Капета, которого неофициально начали называть «королем». По официальной версии, Людовик XVII скончался в тюрьме Тампль 8 июня 1795 года. На момент смерти ему было 10 лет и 2 месяца.
Существует множество трогательных рассказов о последних днях и часах Луи-Шарля. Один из таких рассказов исходит от охранников тюрьмы, Гомина и Ласне, которые позднее подтвердили эти подробности под присягой. По их свидетельствам, в последние моменты жизни мальчик произнес: «Вы слышите музыку? Слышите? Как красиво... Среди всех прекрасных голосов я слышу, как поет мама...» Эти слова, полные духовного смысла и глубокой чувствительности, подчеркивают, что даже в своей смертельной агонии Луи-Шарль продолжал искать утешение в воспоминаниях о своей матери.
Гомин также описывает трогательную сцену: «Я поднялся на галерею и увидел, как стая белых птиц слетелась к маленькому водоему на галерее, на крыше башни, как будто в соборе Реймса. Маленький король был увенчан самим Богом...» Эта метафорическая картина, где белые птицы и маленький водоем символизируют чистоту и небесное благословение, создаёт образ мистической и почти сакральной атмосферы в последние моменты жизни Луи-Шарля.
Смерть Луи-Шарля ознаменовала конец надежды на восстановление монархии в условиях революционной Франции. Его трагическая судьба и мучения, перенесенные в детстве, оставили глубокий след в истории и памяти страны.
После смерти Луи-Шарля вскрытие подтвердило, что причиной его кончины был туберкулез, от которого также умерли его дед, бабка, дядя и старший брат. Доктор Николя Жонруа, который проводил вскрытие, отметил, что на теле мальчика были обнаружены опухоли и следы чесотки. Он также сообщил, что Луи-Шарль был чрезвычайно истощен и костляв от недоедания, что подтверждало крайне тяжелые условия, в которых он жил в последние годы. Жонруа также отметил: «За сорок лет практики я никогда не видел у ребенка этих лет столь развитого мозга; думаю, что из мальчика вырос бы человек выдающихся умственных качеств», что подчеркивает интеллектуальный потенциал, который был безвозвратно потерян.
Вскрытие проводилось в тюрьме Тампль, и, следуя традиции сохранения королевских сердец, врач-хирург Филипп-Жан Пелетан, несмотря на свои атеистические и республиканские взгляды, выкрал сердце Луи-Шарля для дальнейшего изучения. Этот акт был частично мотивирован интересом к изучению последствий болезней и состоянию организма мальчика. Тело Луи-Шарля было тайно погребено в общей могиле, что подчеркивает стремление властей скрыть детали его смерти и обеспечить непубличность всего процесса.
После получения известия о смерти племянника, Луи-Шарля, граф Прованский, который был дядей дофина, провозгласил себя королем Людовиком XVIII. Под этим именем он фактически занял французский трон в 1814 году после свержения Наполеона, однако формально отсчитывал начало своего правления с 1795 года, года смерти Луи-Шарля.
Подписанная Людовиком XVIII Конституционная хартия 1814 года заканчивалась датой: «лета Господня 1814, царствования же нашего в девятнадцатое». Это формальное указание подчеркивало, что он считал свое правление начавшимся с момента смерти Луи-Шарля, тем самым придавая историческую значимость и легитимность своему правлению, несмотря на долгий перерыв.
Таким образом, Людовик XVII, несмотря на свою трагическую судьбу, занял символическое место в череде французских монархов. Его краткое и мучительное существование в качестве принца и последние годы в тюрьме стали частью французской монархической традиции, даже несмотря на то что он никогда не мог фактически править страной.
Сестра Людовика, Мария-Тереза, герцогиня Ангулемская, так и не смогла прийти к окончательному согласию по поводу судьбы своего брата Людовика XVII. Несмотря на официальные данные о его смерти, Мария-Тереза оставалась глубоко неуверенной в этом вопросе до конца своей жизни. В своем завещании, которое она составила, она написала: «Моя душа соединится с душами моих родителей и моей тетки…» - но в этом завещании не упоминался ее брат.
Эта деталь завещания подчеркивает глубокую эмоциональную травму и нерешенность, которую она испытывала относительно судьбы Людовика XVII. Такое упущение может свидетельствовать о ее внутреннем сопротивлении принятию официальной версии событий и о постоянной надежде или сомнении, что ее брат мог быть жив. Эта эмоциональная неразрешенность отражает глубокую личную трагедию, которую она переживала как свидетель эпохи, столь сложной и полная неопределенностей.
После смерти Луи-Шарля в 1795 году слухи о том, что тело, вскрытое в тюрьме Тампль, не принадлежало дофину, начали распространяться в Париже. Эти слухи способствовали появлению нескольких самозванцев, утверждавших, что они являются Людовиком XVII. Особенно активным из них был так называемый «граф Наундорф» - немецкий часовщик, который действовал в 1820-1830-е годы и вел судебные тяжбы с представителями королевской семьи.
Наундорф, а также его потомки, продолжали поддерживать свои претензии на статус Луи XVII. Эти самозванцы привлекли внимание общественности и даже участвовали в громких заявлениях в 1919 году, в разгар мирной конференции в Версале. Их претензии продолжали вызывать интерес и в последующие десятилетия, включая современное время, когда такие фигуры, как Брюно и Матюрен, также заявляли о своих связях с предполагаемым наследием Луи XVII.
В Северной Америке также появилось несколько самозванцев, претендовавших на титул Людовика XVII. Одним из самых известных случаев был изображен в романе Марка Твена «Приключения Гекльберри Финна», где персонаж Король является пародийным отражением подобных самозванцев и их претензий. Этот литературный образ высмеивает популярность и абсурдность претензий самозванцев, добавляя элемент сатиры в общественное восприятие этих историй.
В 1800 году писатель Жан-Жозеф Реньо-Варен опубликовал роман «Кладбище Мадлен», состоящий из четырех томов, в котором рассказывается о вымышленной истории о том, как Людовик XVII был похищен в корзинке для белья. Согласно этому беллетристическому произведению, дофин, который якобы был спасен, был отправлен в Америку, но был перехвачен французским фрегатом и заключен в темницу.
Хотя роман основан на слухах и вымышленной интерпретации событий, он оказал значительное влияние на последующих самозванцев, утверждавших, что они являются чудом спасшимися Людовиком XVII. История, представленная в «Кладбище Мадлен», попала в общественное сознание и стала одним из основных источников вдохновения для авантюристов, которые использовали ее как обоснование своих претензий.
Таким образом, роман Реньо-Варена не только увлекал читателей своими захватывающими сюжетными линиями, но и способствовал распространению мифов и легенд о судьбе Людовика XVII, усилив интерес к самозванцам и их попыткам получить признание как истинные наследники французского трона.
Попытки установить точное место захоронения Людовика XVII и идентифицировать его останки, предпринимавшиеся в XIX и XX веках, оказались безуспешными. Однако в 2000 году, по инициативе историка Филиппа Делорма, был проведен анализ ДНК предполагаемого сердца Людовика XVII, которое, согласно традиции, было изъято при вскрытии и сохранено в спирте. Это сердце передавалось от одного европейского аристократа к другому.
Анализ ДНК показал совпадение с генетическими признаками, извлеченными из волос Марии-Антуанетты и ее дочери, Марии-Терезы, что было интерпретировано как доказательство того, что дофин действительно умер в Тампле в 1795 году. Этот результат укрепил мнение о том, что останки, найденные в Тампле, принадлежат Людовику XVII.
Тем не менее, эта точка зрения не была единодушно принята. Существуют оппоненты, которые сомневаются в достоверности этого анализа. Они указывают на возможность ошибок в интерпретации данных или на вопросы, связанные с подлинностью и сохранностью образцов. Споры о судьбе останков Людовика XVII и достоверности проведенных исследований продолжаются, и вопрос о его истинной судьбе остается предметом обсуждения среди историков и исследователей.
После завершения ДНК-экспертизы, подтвердившей, что сердце действительно принадлежало Людовику XVII, оно было торжественно погребено 8 июня 2004 года в базилике Сен-Дени, усыпальнице французских монархов. Это событие ознаменовало важный момент в истории и было сопровождалось высоким уровнем официальных и торжественных мероприятий.
Сосуд с сердцем был помещен в гроб, покрытый синим знаменем с золотым изображением королевских лилий - символом французской монархии. Погребение собрало представителей всех королевских домов Европы, что подчеркивало значимость этого события на международной арене. Этот акт был признан как символический акт завершения одной из самых трагичных и продолжительных историй французской монархии.
Сосуд с сердцем Людовика XVII в аббатстве Сен-Дени
Захоронение сердца Людовика XVII в базилике Сен-Дени стало символическим актом, который нередко называют «Сердце Франции». Это событие обрело особое значение в католических кругах, и некоторые католические общества во Франции выступают за официальное причисление Людовика XVII к Лику Святых. В ряде религиозных икон можно увидеть изображения королевской семьи, где Людовик XVII занимает почетное место на переднем плане, что подчеркивает его статус как невинной жертвы французской революции.
Людовик XVII вошел в историю как символ трагической судьбы, постигшей множество невинных жертв в период революции. Его короткая и мучительная жизнь, а также обстоятельства его смерти сделали его фигурой, вызывающей особое сочувствие и интерес. Образ Людовика XVII стал олицетворением трагедии, пронзившей французскую историю, и символизирует страдания, принесенные революционными событиями.
Личная жизнь Людовика XVII:
В виду юного возраста женат не был и детей не имел.
Образ Людовика XVII в кино:
1938 - «Мария-Антуанетта» - в роли Людовика XVII актер Скотти Бекетт;
1945 - «Памела» - в роли Людовика XVII актер Серж Емрих;
1958 - «Опасный изгнанник» - в роли Людовика XVII актер Ричард О’Салливан;
1982 - «Алый первоцвет» - в роли Людовика XVII актер Ричард Чарльз
последнее обновление информации: 12.08.2024
© Сбор информации, авторская обработка, систематизация, структурирование, обновление: администрация сайта stuki-druki.com.