Вспыльчивость

Человеческие натуры можно разделить на две категории: легковоспламеняющиеся и тугоплавкие. Душевной чертой, разделяющей их, является вспыльчивость.

Вспыльчивость есть мера, обозначающая легкость воспламенения натуры. Чем вспыльчивее человек, тем скорее поддается он на провокации бытия: тем проще маленькой искре непонимания, недоразумения, недоумения или досады возжечь костер пылающих страстей. Степень вспыльчивости -- это показатель уровня человеческой страстности, готовой излиться в ответ на сущий пустяк.

У вспыльчивости немало форм и обличий. Глядя на них, редкий человек догадается, что перед ним всего лишь явления вспыльчивости. Таков энтузиазм, особенно массовый, заражающий людей в обществе. Легкая охватываемость одним настроением, увлеченность общим порывом, загорание единым стремлением -- эти черты энтузиазма выдают его породненность со вспыльчивостью. Однако не только пылкость энтузиаста, но и увлеченность творца, самоотверженность героя -- все это различные лики натуры, в основе которой лежит вспыльчивость.

Вспыльчивый всегда блуждает. Он есть огонь, уносимый ветром. Легко выходя из себя, он лишается самого надежного укрытия каждого из нас -- собственного "я". Неприкаянный, он долго не чувствует ущерба от своей бездомности. Утрата своего "я" возмещается для вспыльчивого увлеченностью ситуацией. Сливаясь с неодолимым движением стихийных сил, он испытывает, должно быть, редкостное наслаждение и восторг. Вспыльчивость дарит человеку минуты совершенного упоения. Нет такого воздействия, которое могло бы остановить порыв вспыльчивости. И не потому нет, что вспыльчивый безволен и теряет контроль над собой. Нет, его манит неведомое здравым людям наслаждение, он предвкушает упоение своего слияния со стихиями, он заворожен образом этой безраздельной, безграничной и коварной свободы. Вспыльчивый, утрачивая самообладание и волю конечного человеческого существа, на краткий, но сладостный миг приобщается к высшей воле, беспредельным светом заполнившей простор Вселенной.

Кто измерит этот миг, и на каких весах человеческих судеб оценит его? У меня нет для этого взвешивания гирь и мне не ведома подходящая к случаю система мер. Поэтому мне не пристало говорить о смысле этого мгновения, и достаточно того, что сказано: оно есть. Одно хочу добавить: отторженность вспыльчивого от своего "я" выдает жертвенность его натуры. И потому вспыльчивость служит синонимом самоотверженности.

Но как бы ни был наполнен и глубок миг вспыльчивого торжества,-- буйства вселенских сил, прорвавших пределы конечной жизни,-- миг этот мимолетен. След его всегда горек. Вобрав в себя огромную энергию, вспышка вспыльчивости оставляет человека опустошенным и угрюмым. Уныние овладевает им, оставляя упадок сил на месте яростного порыва. В это время вспыльчивый человек, чей пламень иссяк, становится совершенно беззащитен, и именно в это время начинается ответное действие оскорбленного вспыльчивостью. Нужно ли добавлять, что это действие, совершенное с хладнокровием и беспощадностью, способно совершенно уничтожить вспыльчивую личность? Но даже если обиженного не оказалось или обида прощена, на вспыльчивого человека наползает трудноудалимая тяжесть. В ней -- его расплата, низшее положение душевного маятника. Так и живет вспыльчивый человек, которого порывы то возносят, то опустошают. Поток увлекает его неведомо куда, и никто не знает, к какому берегу прибьет его. И если справедливо утверждение, что своими действиями он наращивает нелегкий долг перед людьми, то так же верно, что ему всякий раз приходится расплачиваться за этот долг.