Жан-Люк Годар (родился 3 декабря 1930 года - умер 13 сентября 2022 года) - одна из самых загадочных и обсуждаемых фигур мирового кино. Его влияние ощущается до сих пор, а легенды о его методах, привычках и взглядах порой не менее увлекательны, чем его фильмы. Ниже собраны интересные факты, которые раскрывают Годара как экспериментатора, провокатора и человека, меняющего правила игры каждый раз, когда он брался за камеру.
Годар пришёл в кино через журналистику и критику. Он считал себя скорее мыслителем, чем режиссёром, и признавался, что киноязык его интересует так же, как философов — язык мышления.
Его «сценарии» часто представляли собой:
— набор заметок на салфетках,
— короткие абзацы на полях книг,
— фрагменты диалогов, записанные в тетрадях.
Актёры приходили на площадку и узнавали текст буквально за минуту до дубля — иногда Годар диктовал реплики прямо в момент съёмки, через наушник.
Прыжковые склейки (jump cuts) в «На последнем дыхании» появились… потому что Годар хотел сократить фильм без выкидывания сцен, и просто удалил «лишние секунды». То, что стало революцией, родилось из чистой практичности и дерзости.
Годар говорил: «Если фильм говорит то, с чем вы уже согласны — зачем он вам?» Он любил нарушать ожидания: начинал историю в одном жанре, а завершал в другом, ломал повествование и мешал документальное с постановочным.
Легендарные тёмные очки — не просто образ. У Годара были серьёзные проблемы со зрением, а ближе к старости ему становилось трудно переносить яркий свет прожекторов. Это закрепило его визуальный «почерк» даже вне фильмов.
Несмотря на репутацию интеллектуала, Годар обожал:
— фильмы Хоуарда Хоукса,
— гангстерские картины 1940-х,
— сериалы категории B.
Он говорил, что Эйзенштейн — «для разума», а Хоукс — «для сердца».
Известны случаи, когда он разворачивал съёмочную группу, потому что «день не подходит для искусства». Это сводило продюсеров с ума, но актёры вспоминали, что Годар всегда работал, когда был по-настоящему вдохновлён.

В его фильмах легко найти:
— композиции Вермеера,
— свет Караваджо,
— цветовые решения Матисса.
Он говорил: «Кино должно помнить, что живопись была первой камерой.»
Его подход: сцены можно поставить в любом порядке, если между ними рождается мысль. Он считал монтаж не ремеслом, а философией — способом построить отношение между идеями.
Годар говорил: «Зритель не должен спрашивать, что хотел сказать автор; он должен спросить, что говорит фильм.» На пресс-конференциях он намеренно отвечал туманно, иногда — парадоксами.
Его конфликтность — часть легенды. Он бросал проекты, ругал индустрию, спорил с критиками. Но спустя время мог позвонить давнему оппоненту и предложить новый фильм, будто ничего не было.
Когда многие режиссёры успокаиваются, он:
— снимал 3D-фильмы («Прощай, речь»),
— работал с цифровой камерой домашнего уровня,
— создавал видеоэссе из коллажей, архивов и iPhone-съёмки.
Для него эксперименты были важнее формы.
Годар предпочитал работать с минимальным штатом: 4–6 человек. Ему не нравились большие команды, которые «давят свободную мысль». Даже в зрелые годы он снимал как независимый новичок, а не признанный классик.
Актёры отмечали, что за его интеллектуальной маской скрывался человек, который:
— плакал на репетициях,
— бурно реагировал на музыку,
— мог изменить сцену из-за внезапного настроения.
Годар сознательно вставлял в фильмы сцены, напоминающие:
— Уэллса,
— Феллини,
— Росселлини,
— американские нуары.
Сегодня его самого цитируют режиссёры по всему миру — от Тарантино до Линча и Кореиды.
Годар часто говорил, что фильм должен быть не развлечением, а диалогом со зрителем. Его картины — приглашение думать, спорить, сомневаться.
В поздние годы собаки стали «вторыми главными героями» его фильмов. Он говорил: «Собака всегда искренна в кадре».