27 октября 2016:

ВИДЕО: Владимир Познер - положение чрезвычайно опасное

Владимир Познер о российско-американских отношениях: «Я считаю, что положение чрезвычайно опасное».

В ресторане французской кухни в Москве "Жеральдин" известный телеведущий Владимир Познер порассуждал о российско-американских отношениях.

Владимир Познер: "11 октября исполнилось 30 лет встрече в Рейкьявике Горбачева и Рейгана. Тридцать лет тому назад, когда холодная война находилась в разгаре, когда президент Соединенных Штатов говорил о России как об Империи зла и предсказывал, что она завершит свой путь на свалке истории, он встретился с генеральным секретарем ЦК КПСС (тогда он именно так именовался). Сначала в Женеве (это было в 85-м году), и потом в октябре 86-го года – в Рейкьявике. Считалось, что встреча в Рейкьявике будет никакой: ну да, будет возможность фотографировать, как два лидера стоят рядом, но никаких особых результатов не ждали.

Вообще надо представить, что такое Исландия. Кое-кто, особенно болельщики футбола, представляют – после того, как сборная Исландии показала невероятные результаты на первенстве Европы, а так – это остров, относительно небольшой, затерявшийся где-то там в Атлантическом океане. Население его 330 тысяч человек, то есть намного меньше населения Москвы, даже никакого сравнения нет. И вот на этом острове, в небольшом деревянном доме, в котором работает и живет мэр города, встретились эти два человека, очень разные: один высокого роста, другой – не очень, один – киноактер, другой – совсем нет, один – довольно не начитанный, не имеющий университетского образования, другой – имеющий, один – представляющий, скажем так, капитализм, другой – социализм.

Эти два человека, несмотря на то, что они были такими разными, во время этой встречи сумели положить конец холодной войне. Той холодной войне. И вот в честь этого 11 октября примерно сорок-пятьдесят человек собрались в этом же домике, который по-прежнему является домом, где живет мэр, – чтобы вспомнить то, что было тогда, и поговорить о том, что происходит сейчас. Не все, которые там собрались, были и тогда, 30 лет тому назад – их осталось немного. Но тем не менее и таки были. Я не был тогда, 30 лет тому назад, в Рейкьявике, о чем я сожалею, но – увы... Мне был интересен сам факт – каким образом вот эти два человека сумели договориться? Они почти договорились до невероятных вещей – до полного запрета ядерного оружия! Они были в шаге от этого. Помешало только одно – помешали так называемые звездные войны, то есть идея Рейгана о том, что в космосе должны находиться противоракетные установки, которые будут сбивать ракеты, летящие на свою страну или какую-нибудь другую.

Между прочим, это был не какой-то злостный хитроумный план: на самом деле Рейган ужасался при мысли о том, что от этих ядерных ракет, вернее, ракет с ядерными боеголовками, погибнут миллионы людей. Миллионы! Будучи все-таки артистом – не великим, но артистом, – он обладал воображением. И он понимал, или, лучше сказать, он чувствовал, что это такое. И он все думал – что можно сделать? И какой-то там один человек, не важно, кто, сказал: слушайте, можно попытаться построить такую систему. И Рейган очень увлекся этим и стал об этом много говорить, напугав Советский Союз до полусмерти. Потому что если у той стороны будет, чем сбивать ракеты, тогда они могут ударить по твоей стране, а ты не можешь ответить. И поэтому пошел разговор – а как мы будем отвечать на их звездные войны. И когда они разговаривали там, в Рейкьявике, то Горбачев сказал, что он готов идти на полный запрет ядерного оружия, если только Рейган согласится на то, чтобы ограничивать поиски этой системы лабораторией. Но из лабораторных условий не выходить. Рейган на это не шел. Собственно вот это, как кажется, маленькое несогласие привело к том, что все-таки запрета на ядерное оружие не было.

И очень интересно иногда думать – собственно, а что было бы, если бы тогда, тридцать лет назад, в Рейкьявике приняли бы такое решение – полный запрет ядерного оружия? Какой был бы мир впоследствии? Сегодня какой был бы мир? По этому поводу можно было бы сочинять разные истории.

Но факт тот, что эти два человека, понимая свою ответственность перед собственным народом, да и не только, – приняли важнейшее решение. Отбросили свои разногласия, желание доказать, кто важнее, кто главнее, кто сильнее – не в этом же было дело. Надо было остановить то, что происходит. Это движение набрало слишком большой ход. Надо это останавливать. И они это остановили.

Я думал об этом – тем более что сегодня происходит все то же самое. Я хотел принести вам журнал, но впопыхах оставил его дома – есть такой журнал, известный и уважаемый, называется он The Economist, его показывали по телевидению уже. На обложке крупно лицо Путина, но в таком зловещем синеватом свете – он сразу напоминает вурдалака, – а вместо зрачков – два наших красных боевых самолета. При том, что я не могу сказать, что мы так уж очень позитивно изображаем Соединенные Штаты и президента Обаму, но я что-то не помню, чтобы в каком-либо нашем журнале была бы обложка такого свойства. Когда-то, я помню, Кукрыниксы – да, в «Крокодиле», конечно, рисовали, но это ж было тогда, а сегодня...

Так вот, положение, на мой взгляд, чрезвычайно острое. Причем такое ощущение, что никто ни с кем не хочет разговаривать. Это усугубляется еще и тем, что и не с кем разговаривать, потому что в Америке сейчас ждут итога выборов. Итог все-таки довольно очевиден на сегодняшний день. Хотя с Америкой никогда ничего не очевидно, там все может быть по-разному. Но принципиально – скорее всего, это будет Хиллари Клинтон. И сразу возникает вопрос: она за время этой кампании довольно часто высказывалась по поводу Путина и по поводу России – путинской России, скажем так. Высказывалась резко, а порой оскорбительно. Как после этого разговаривать?

Ну хорошо, мы все понимаем – предвыборная риторика, но все-таки есть некоторые границы, которые преступать опасно. Опасно в том смысле, что как потом сказать – вот, я пошутил? Ну не совсем пошутил, но... понимаете, да? Понимаете, как мне кажется, личные отношения между лидерами – это очень важная вещь. Если бы Рейган и Горбачев друг другу не понравились в Женеве еще, в 85-м году – никакого Рейкьявика бы не было. Все-таки возникла некоторая взаимная симпатия, ощущение, что да, можно с этим человеком разговаривать. В отношении Клинтон и Путина у меня такого чувства нет. А если они не будут разговаривать, тогда что? Что будет происходить? По-прежнему вот это все будет? Лавров будет это говорить, Керри – это, а дальше-то что?

Поэтому я считаю, что положение чрезвычайно опасное, и не только я, но и люди, которые собрались в Рейкьявике. И мы решили написать письмо президентам Соединенных Штатов и России. Вспомнить в этом письме Рейкьявик, вспомнить то, что тогда было сделано, и поговорить об их ответственности – этих людей, и о сегодняшнем дне. И потребовать от них, чтобы они отдали себе отчет в том, какую они несут ответственность. Это письмо сейчас находится в работе. Все-таки идея такая, что должны подписать его все. Или все, или никто. Тогда только это письмо имеет смысл. Если это будет – тогда оно будет опубликовано – и в Америке, и в России".