Играть при полном и сочувствующем вам зрительном зале - то же, что петь в помещении с хорошей акустикой. Зритель создает, так сказать, душевную акустику. Он воспринимает от нас и, точно резонатор, возвращает нам свои живые человеческие чувствования.
Если бы зрители знали, чего они хотят, они были бы не зрителями, а создателями.
Напугать зрителя легко. Рассмешить - вот тут всегда беда начинается.
Разве можно с уверенностью утверждать, что зритель в зале не имеет абсолютно никакого отношения к событиям на сцене?
Мне кажется, в подсознании каждого художника лежит желание создать зрителя по своему образу и подобию.
Результат окончательно определяет только зрительский успех.
Зритель же беспощадный.
Если человек, претендующий на то, что он смешной, выйдет на сцену, а зритель не смеется, то зритель будет прав.
Общение со зрителем дает мне заряд бодрости на многие месяцы.
Мне важно, чтобы зритель верил моему герою, видел его жизнь, его характер, его страдания, не вспоминая при этом обо мне, тогда я знаю, что роль удалась.
Я всегда играл только ту музыку, в которую верил. Ведь, знаете ли, фанаты очень чётко чувствуют обман.
В жизни мы – актеры, а не пассивные зрители, в этом-то и заключается существенная разница.
Есть два способа живо заинтересовать публику в театре: при помощи великого или правдивого. Великое захватывает массы, правдивое подкупает отдельных лиц.
Нужно выйти, и никто не должен знать, что у тебя на душе. Зритель должен смеяться.
Зритель, с одной стороны, радушный, а с другой – очень жестокий.
Обмануть можно себя, но обмануть зрителя нельзя.
Любовь зрителя – вот что самое главное.
Я научился главному — любить зрителя.
